— Не смей, — твердо повторила она.

Ник моргнул, словно находился во сне и только сейчас очнулся, и убрал руки с талии жены. Шэрен, не оборачиваясь, выскочила из кабинета и столкнулась с двумя парами изучающих глаз. Брендон пил кофе, Трейси держала в руках телефон.

— Я подписала документы. — Трейси бросилась к ней, но Шэрен выставила вперед руку, отметая сочувствие. — Все нормально, правда. Мне… мне нужно на работу, — солгала она и быстро ушла. Еще мгновение и едва сдерживаемые слезы потекут по лицу, а плакать на глазах у адвокатов — непозволительная роскошь.

За Шэрен уже пару минут как закрылась дверь, а Ник все стоял возле нее с безвольно опущенными руками. Первым порывом было броситься за женой, вернуть и… А дальше он не знал что. Ему необходимо время, чтобы осмыслить, переварить всё произошедшее, чтобы подумать и принять решение. Наверное, самое важное решение в жизни. И сделать всё это нужно без Шэрен, потому что ее присутствие напрочь лишало способности рассуждать здраво. Ник обреченно сжал виски, а потом провел руками по лицу, будто стирал верхний слой, сбрасывал маску.

Каких трудов стоило сидеть напротив нее, своей жены, с выражением холодного равнодушия на лице, когда внутри творился хаос. С какой болезненной настойчивостью он пытался впитать в себя ее облик, рассмотреть каждую черточку, найти изменения во внешности, чтобы понять, как Шэрен жила эти месяцы, что произошло с ней после их разрыва? От его внимательного взгляда не смогла укрыться ни бледность, ни усталость, а в глубоких, невероятных глазах, в которых раньше искрился смех и отражалась его, Ника, улыбка, не было и намека на веселье. Шэрен казалась подавленной и испуганной. Непохожей на веселого золотистого ангелочка, который свел его с ума.

Но больше Ник не сходил с ума, не пытался списать все на бурную страсть и уговорить себя, что это всего лишь сильная влюбленность. Он точно знал: его сердце осталось в ее маленьких ручках. Ручках, безымянный палец которых больше не украшало обручальное кольцо. Это удручало.

Шэрен изменилась. Но ничего из этих перемен не смогло умалить ее нежной, возвышенной красоты. Она была все такой же притягательной — один взмах ресниц и беглый взгляд, и он готов забыть обо всем. А держать в объятиях именно эту женщину, свою жену, по ощущениям было самым правильным в жизни.

А вот Шэрен и вовсе на него не смотрела, а если ее глаза все же останавливались на нем, то Нику начинало казаться, что это не она, а он ее предал. А чего он, собственно, ожидал? Что она будет снова оправдываться и умолять выслушать? Да, именно этого он и ожидал! Потому что сейчас хотел поговорить, хотел поверить, хотел вновь стать для нее единственным!

Ник нахмурился. Сколько раз за последние пару месяцев он пытался найти объяснение ее поступку? Сколько раз хватался за телефон, набирая ее номер, желая услышать мягкий голос? Сколько раз в гневе швырял мобильник в стену и ненавидел себя за слабость, которая всегда одолевала его, когда речь шла о Шэрен? Он так и не смог найти достойное оправдание ее предательству, не смог подобрать такое, в которое сам поверил бы.

«Кто предал единожды — предаст снова!» — Эта жестокая истина болезненно обожгла ранимую детскую душу и намертво врезалась в память. Ник всю жизнь старался не допустить повторения сурового урока, который преподал ему Джим Хейворт — низкий человек и никудышный отец.

Поэтому, все эти недели он пытался выбросить жену из головы и из сердца так же, как выкинул из своей жизни. Ник пытался забыться в работе, топил разочарование в алкоголе и мечтал найти успокоение в объятиях других женщин. Сколько их побывало в его постели после спешного отъезда из Сан-Франциско? Много. Но ни одной не удалось заполнить страшную пустоту, унять боль и прогнать безнадежную тоску из его души. Ник не смог ни забыть, ни разлюбить жену.

Он подошел к столу и бросил взгляд на разложенные документы. Осталось поставить лишь свою подпись, и они перестанут быть семьей. Но разве теперь это возможно? Шэрен беременна. У них будет ребенок.

Ник не сомневался в своем отцовстве. Задавая эти ужасные, унизительные вопросы, он хотел обидеть Шэрен, сделать больно так же, как она сделала ему. Да, это мелочно и недостойно мужчины, но ведь он всего лишь человек и далеко не святой, а людям свойственны пороки. А даже если бы и была какая-то неуверенность, то злая ложь Шэрен развеяла ее целиком и полностью.

— Ребенок… — вслух сказал Ник, чтобы до конца осознать и поверить, что это ему не приснилось. Как странно, но эта новость только сейчас полностью обрела форму, вызывая робкую улыбку. Теперь между ним и Шэрен много больше, чем общие воспоминания, страсть и ложь. Их связывает кровь. Маленький человек. Ее частичка. А ведь он хотел детей. Нежных ангелочков с золотистыми кудряшками и синими глазками. И таких подарить могла только она.

Тихо скрипнула дверь, извещая, что Ник больше не один в переговорной. Он повернулся, рассматривая серьезные лица адвокатов. Трейси уверенно направилась к нему и, остановившись напротив, внимательно осмотрела документы. — Вы не подписали, — она ткнула пальцем в согласие на развод и протянула ему ручку.

— Какой любимый цвет у Шэрен? — игнорируя протянутый «Паркер», спокойно спросил Ник.

— Что? — непонимающе переспросила Трейси.

— Любимый цвет Шэрен?

Во взгляде, которым она наградила Ника, явственно читалось огромное сомнение в его психическом здоровье, но после секундного колебания Трейси все же ответила:

— Синий.

— Я так и думал, — с тихой грустью проговорил он. Как же так получилось, что он не знал таких элементарных вещей? Потому что не спрашивал, не задумывался, не обращал внимания, считая все это мелочью. А вышло так, что он безумно любил, но совершенно не знал любимую.

Ник взял в руки согласие и еще раз взглянул на размашистую, узорчатую подпись Шэрен, затем разорвал в клочья.

— Что вы наделали! — изумилась Трейси, но Ник, не удостоив ее и взглядом, кивнул Брендону и ушел.

— Ненормальный! — в удаляющуюся спину, прошипела она. — И что это все значит?

Брендон сел в кожаное кресло и, отъехав от стола, остановился позади нее.

— Мне кажется, развод отменяется, — зевнув, поделился предположением он. — Помочь? — вкрадчиво произнес Брендон, с улыбкой рассматривая аппетитную задницу Трейси, которая, наклонившись, собирала слетевшие на пол обрывки бумаг.

— С чего такая доброжелательность? Весь уикенд слушал проповедь о смирении и терпимости?

— И меня на самом деле проняло, — он поднялся и, присев на край стола, серьезно посмотрел в сосредоточенное миловидное личико, оказавшееся рядом. — Расскажи-ка мне всю эту историю заново.

Трейси оторвалась от своего занятия и прямо взглянула в наглые ореховые глаза. Ее раздражала его вопиющая самоуверенность и высокомерная снисходительность, будто Брендон все еще видит в ней неразумного ребенка, который ничего не знает и не понимает. Трейси взрослая, успешная и привлекательная женщина. В адвокатской практике она часто сталкивалась с покровительственным отношением и вспышками сексизма от коллег-мужчин. Бывало, ее недооценивали, как соперника, потом жалели. И уж пасовать перед очередным надменным самцом не в ее характере.

— С чего ты взял, что я тебе буду что-то рассказывать и объяснять?

— Я ужасно голодный, — весело отозвался Брендон. — Предлагаю совместный поздний завтрак. Ты ведь не откажешь лучшему адвокату в стране?

Он довольно улыбнулся, когда Трейси, поражаясь его несносности, закатила глаза, а про себя подумала, что ей все-таки снова пятнадцать.

Карты на стол, стволы под стол

— Мистер Хейворт! — удивленно воскликнула Стейси и широко улыбнулась главе «Уайли Беркшир», которого сегодня никак не ожидала увидеть. Раньше о таких визитах предупреждали заранее.

— Добрый день, — поздоровался Ник, хотя с недавних пор добрым в его жизни был только соседский пес — доберман с повадками ручной болонки. — Алекс у себя?